Это была шутка, озорная и незамысловатая, но какой темперамент, сколько неподдельного юмора, какая отточенная актерская техника! И как характерно это для Черкасова — всегда в любой крохотный эпизод он вкладывал максимум мастерства, отдавался сполна даже самой скромной роли.
Первая заметная работа актера в кино — Колька Лошак в фильме А. Зархи и И. Хейфица «Горячие денечки» (1935). Лошак — переросток, отстающий студент, в общем-то порядочный оболтус, недотепа, влюбился в свою
однокурсницу, которую, как всегда, очаровательно играла Янина Жеймо. Пара была очень смешна: длиннющий, нескладный Колька и миниатюрная, изящная Кика. Черкасов искренне старался «выжать» максимум юмора из всех ситуаций, в которые попадал его нелепый герой. Роль вышла забавной, комичной. Но того, что совсем скоро сделало актера тем Черкасовым, искусство которого потрясало миллионы зрителей, здесь уловить было еще нелегко.
Некоторые грани подлинно черкасовскога проявились на экране в картине В. Вайнштока «Дети капитана Гранта» (1936). После ее выхода об актере заговорили, он стал популярен. Знаменитый географ Жак Паганель в исполнении Черкасова — бесстрашный и одновременно житейски беспомощный, энциклопедически образованный и по-детски доверчивый человек — покорил зрителей. Эксцентрика раннего Черкасова сохранилась (впрочем, она будет ощущаться почти во всех его ролях и позже), но обогатилась здесь лиричностью, поисками психологической характерности, реалистической достоверности.
Но и после бесспорной удачи в «Детях капитана Гранта» никто не мог предположить, на пороге какого гигантского творческого взлета, перед какой высочайшей вершиной, на которую он триумфально поднимется, стоял молодой актер. Впрочем, в актерской жизни Черкасова было немало неожиданностей, немало преподносил он зрителям, если можно так выразиться, творческих сюрпризов, но речь идет, пожалуй, о самом удивительном.
Это были не просто рост, эволюция художника, это был уже переход в новое качество. Даже самые прозорливые коллеги по искусству, критики, зрители не могли предвидеть, предсказать, что великолепно владеющий мастерством, техничный, пластически выразительный актер сможет так постигнуть глубины духовного мира и психологии своего героя, так перевоплотиться в его образ. Тем более героя выдающегося — крупного ученого, человека другого поколения и к тому же по возрасту старше актера на сорок с лишним лет.
В образе профессора Полежаева из фильма А. Зархи и И. Хейфица «Депутат Балтики» (1936) обнаружилось, как мне кажется, духовное родство героя и исполнителя. Впервые с такой мощью и глубиной раскрылось дарование Черкасова, его человеческое богатство. Потому что он встретился именно со своей ролью, которую подспудно ждала его творческая натура.
Черкасов, по его собственному признанию, придав образу черты Тимирязева и некоторых других выдающихся ученых, конечно же, шел и «от себя», обогатил образ своим миропониманием, своим гражданским убеждением, своей страстью, любовью, ненавистью. Произошло удивительное и редкое совпадение актера и роли. О подобном мы можем говорить, вспоминая Чапаева — Б. Бабочкина, Максима — Б. Чиркова, Шахова — Н. Боголюбова, позже Григория Мелехова — П. Глебова, Трубникова — М. Ульянова, Махарашвили — С. Закариадзе...
Черкасов, талантливо дополняя глубокий сценарий Д. Дэля, А. Зархи, И. Хейфица, JI. Рахманова, строил образ на контрастах живого многообразия личности Полежаева, в котором причудливо сочетаются мудрость и наивность, величие и простота, углубленность в себя, сдержанность и открытость, душевная незащищенность и ирония, даже сарказм, эксцентричность и лиризм, радость жизни, ее оптимистическое восприятие, юмор и печаль, грусть, юношеский блеск глаз, мальчишеская задиристость и старческая усталость.
Как не хватает многим образам современного экрана такой многомерности, стереоскопичности, диалектической глубины! А ведь они и рождают подлинный масштаб личности героя на экране! Создание игр