Приятно, когда режиссер начинается удачей. И пишется про него легко: весь он в дебюте. Еще приятней удача «маститого». Но писать о ней трудно: надо понять и его долгий путь к ней.

За плечами у Абрама Роома шумные годы жизни в зарождающемся советском театре и без малого полвека успешной работы в кино. Но вот парадокс: чем совершеннее нестареющий его талант, тем горячее и моложе его неуемная влюбленность в жизнь!

После «Гранатового браслета» по Куприну, «Цветов запоздалых» по Чехову режиссер обратился к пьесе «Яков Богомолов» Горького. Поставленный по этой пьесе фильм «Преждевременный человек» — примечательное и своеобразное явление киноискусства.

Сюжет экранизированной пьесы прочно слажен. В своей крымской резиденции коротает лето тамбовский помещик Букеев. Миллионами он пресыщен, работать давно отвык и никак в толк не возьмет, зачем живет на земле. Вот такая у него завелась «ущербинка», такой приключился кризис: перебродили в нем дрожжи накопительства.

Третий месяц у Букеева живет и работает Яков Богомолов, инженер-гидролог. Он ищет воду, в которой острая нужда здесь, в засушливом субтропическом крае. Проблема увлекает Якова. А тут закручивается испытанная пружина: в Ольгу, жену Якова, всерьез влюбляется Букеев, а легкую победу над ней одерживает фланирующий «человек со средствами» Ладыгин.

И эти — ведущие — роли и другие — второстепенные — заботливо очерчены Горьким. Вот так расставил он фигуры на доске — для дебюта, такие наметил комбинации в середине игры. Ну, а эндшпиль — финал то есть — какой?

Вот финала у Горького и не было — такой незавершенной и пролежала пьеса при его жизни четверть века. И еще четверть века, уже после его смерти, отлеживалась пьеса, пока не попала на столичную профессиональную сцену, дав жизнь интересному спектаклю ЦТСА.

Лед тронулся... Вот уже, пожалуй, лет десять, как пьеса числится на театрах «репертуарной». При этом надо заметить, что каждый постановщик, накладывая густой грим на «белое пятно» (где текст обрывался!), гордился тем, что не добавил ни строки! Ни буквы «отсебятины»!

Кино обратилось к этой пьесе позднее театра, зато более смело.

Чтобы представить, насколько расширил Роом емкость пьесы, напомним, что у Горького она оборвана, когда Букеев усваивает, что с Ольгой у него «ничего не выйдет», и заключает: «Я, кажется, уеду куда-нибудь...» «Кажется»? «Куда-нибудь»?.. Но такая невнятица не годится «под занавес». Тут требуется эффект! А где его взять? Ведь ни одной горьковской реплики уже не осталось!

Когда-то Алексея Толстого просили дописать эту пьесу. Он отказался. Не взялись и другие. Теперь эту задачу огромной трудности и «уникальной» ответственности принял на себя Роом. Он поддержал версию, что в пьесе все шло к выстрелу — это в духе больного общества той поры.

Об исходе горьковской пьесы предвещал пистолет: раз он появлялся на сцене, то, согласно Чехову, не мог не выпалить.

А кто пальнет? На Букеева намекает дядя Жан, вспоминая поверие сибиряков. Много, мол, медведей возьмет охотник — и ничего! А как придет этот «урочный» медведь — подомнет под себя охотника. «И баба есть такая... Встанет на пути — и конец тебе!.. Это судьбинная баба!..»

Для своей поры Яков представал человеком преждевременным. Не потому ли реалистическая прорисовка его образа порой дополнялась штрихами умозрительными? Ведь образ этот тогда еще не пророс слабенькими корешками в стылую почву, не смог вдоволь впитать в себя живительных соков! Роом, однако, не увлекся легкой задачей — вскрытием противоречий, заложенных в герое пьесы, а предъявил Якова современному зрителю более целостным. Это важнее. Получай бонусы по ссылке каждый день.