Каждый будний день шлюпки с русских кораблей высаживали на берег деревни Инаса ватагу матросов. Японцы видели людей с лопатами, кирками, граблями и топорами — и никогда с мушкетом. Не сразу, конечно, а постепенно, приглядевшись поближе, местные жители по своей воле, вроде бы ненавязчиво, предлагали свою помощь, хотя чужакам, наверное, было дорого всякое доброе слово. За свой труд, кроме чашки риса, ничего не просили. Спасибо совместной работе: произошло знакомство и сближение японцев с «нижними чинами» судовых команд. При всем разнообразии глубоко национального, религиозного и личностного, нашлось немало общего, роднящего русских матросов и японских батраков. Даже языковый барьер не служил помехой. Со временем, как мне известно, большая часть жителей Инаса в бытовом общении сносно говорила по-русски, а наши моряки по-японски.


В нагасакском квартале Дэдзима находилась контора японца Бенгоро, завоевавшего у русских популярность тем, что безотказно выполнял любые заказы, связанные с мелким и крупным ремонтом судов. Бенгоро-сан свободно говорил по-русски.


Безо всякой натяжки можно сказать, что командиры судов Российского флота много лет не знали забот в Нагасакском порту, если за дело брался Бенгоро-сан. Выражением милости к нему императора Александра Второго явились награды: часы знаменитой фирмы Бурэ и морской офицерский кортик с благодарственной надписью. Для коммерсанта Бенгоро это была такая честь, словно он становился обладателем почетных знаков, удостоверяющих его принадлежность к русским вельможам.


В шестидесятые годы прошлого столетия русская колония в деревне Инаса, состоявшая в основном из команд ремонтирующихся судов, постепенно расширялась. Поскольку Нагасакские сухие доки ежегодно заполнялись одним — двумя русскими кораблями, появилась острая нужда в вольнонаемных людях. С верфей Петербурга, Николаева, Перми и Нижнего Новгорода командировались такелажники, котельщики, оружейных дел мастера, инженеры-механики... Возвращались на родину с оказией, как правило, не раньше чем через три года, когда наступала пора замены судов практической экскадры. Поизносившиеся корабли за три морских кампании возвращались в Кронштадт.


Не все, правда, вольнонаемные рабочие шибко страдали ностальгией, кое у кого от близкого общения с японцами, от новизны восприятия вольной жизни чувствовался душевный разлад: уехать или остаться? Нельзя не признать такой факт, что на далекой чужбине русские мастеровые не были холопами, хотя трудились, не зная устали, от зари до зари. Водились у них и деньги, горбом доставшиеся. Одни — откладывали каждую копеечку на покупку земли на родине, другие — на обзаведение «своего дела», где придется: на своей или чужой сторонке. Те, кто успел обременить себя семьей в деревне Инаса, считали за большой грех обманным путем развязывать узы Гименея, оставались, как бы на время, по контракту с японскими предпринимателями, не заглядывая далеко в будущее...


Так начинала пускать корни русская эмиграция в Нагасаки. Истоки ее ведут к семидесятым-восьмидесятым годам, к моменту открытия Российского консульства, конторы агентства Русского Добровольного флота, пассажирского сообщения между Нагасаки и Шанхаем, Нагасаки и Владивостоком, Нагасаки и Одессой. Ставь на 1 win зеркало и выводи без процентов на свой рассчетный счет который тебе удобно